Тема: крах либерализма
Автор: Deneen Patrick J.
Источник: Regime Change. Toward a Postliberal Future
(Смена режима. Навстречу пост-либеральному будущему)
Sentinel, 2023. — 306 р. — ISBN 9780593086902
Конспект: (~ 80%) https://disk.yandex.ru/i/s4oKkCyZ8efxJw
Исповедь:
1) В самом начале автор дает красочную картину существующей Америке:
«Для здравомыслящего читателя новостей, можно бы посмотреть на Америку и подумать, что она процветает.
Массовое экономическое неравенство и распад семьи подорвали основы общества. Когда-то красивые города и поселки по всей стране уступили уродливой болезни. Резкое снижение рождаемости, рост числа «смертей от отчаяния», повсеместное пристрастие к лекарствам и электронным развлечениям свидетельствуют о преобладании тупой скуки и душевного отчаяния. Старшее поколение предало младшее, взвалив на него непомерные долги.
Предупреждения как об олигархии, так и о правлении мафии ежедневно появляются на первых страницах газет по всей стране, а также по всему Западу. Растущий хор голосов размышляет о вероятности и даже желательности гражданской войны, в то время как другие открыто призывают к навязыванию грубой силы одним классом для подавления политических амбиций класса его противника. Неудивительно, что чем громче призывы к тирании, тем более вероятно начало гражданской войны; и чем более вероятно, что гражданская война переходит из холодной в горячую, тем более вероятно, что она в конечном итоге разрешится с помощью той или иной формы тирании. То, что мы наблюдаем в Америке, — это истощенный режим.
Либерализм не только потерпел неудачу, как я утверждал в своей последней книге, но и его двойное объятие экономического и социального «прогресса» породило особенно опасную форму того древнего разделения, которое противопоставляет «многих» «многим».»
2) Анализируя историческую ситуацию, приведшую к кризису либерализма и краху его элит, автор напоминает, что либерализм возник как противодействие элитарному аристократизму. По-русски это звучит так: «За что боролись, на то и напоролись!»
«В то время как они призывали к большему экономическому равенству, они также требовали динамизма в общественном порядке, чтобы вытеснить теперь не остатки старой аристократии, а инстинктивный консерватизм простолюдинов. Этот императив особенно преследовался посредством преобразований, произведенных в социальной сфере, и в последние годы достиг кульминации в сексуальной революции и сопутствующей ей попытке вытеснить «традиционные» формы брака, семьи и сексуальной идентичности, основанные на природе, замененные вместо этого сексуальной революцией. социальный и технологический проект, который освободит человека от простой природы. Прогрессивный либерализм считал, что через преодоление всех форм местнических и традиционных верований и практик можно преодолеть древние разделения и ограничения и вместо этого заменить их универсальным сочувствием. С продвижением прогресса старые разделения, когда-то основанные на классе, но все более определяемые в терминах сексуальной идентичности, отомрут и приведут к рождению нового человечества.»
3) Само по себе либеральное движение было расколото и противоречиво:
«Обе либеральные партии — «классическая» и «прогрессивная» — считали, что прогресс — это средство преодоления древнего разделения между классами, а вместо этого — способ достижения политического мира; но оба осознавали и опасались, что такому прогрессу в каждом случае будут мешать простые люди, которые сразу же обнаружат, что плоды этого прогресса не приносят пользы, а дестабилизируют, дезориентируют и оскорбляют их убеждения, обычаи и даже достоинства.»
4) Автор, в какой-то мере, отмечает тот факт, что кризис элит породил приход Трампа в политическую жизнь США, что само по себе очень символично, поскольку сама по себе элита формировалась на других возможностях – экономических.
«Точно так же Тим Карни утверждал, что индивидуалистический дух элит сослужил им хорошую службу, серьезно и негативно влияя на повседневную жизнь «отчужденных», тех, кому не хватало социального капитала для создания таких связей и связей, которые позволяли бы богатым и благополучным связаны с процветанием в экономике, где победитель получает все. Карни отметил, что «история о том, как мы получили Трампа, — это история распада сообщества, которая также является историей нашей опиоидной чумы, нашего отсева рабочей силы, нашего отказа от брака и нашего растущего неравенства».»
5) Оправдывая свое существование, новая элита часто апеллировала к пониманию меритократии.
«Поскольку меритократическая система теоретически открыта для всех, кто обладает способностями, самодисциплиной и трудовой этикой, она вызывает всепроникающую, хотя часто негласную форму самовосхваления среди тех, кто успешно согласовал ее требования, и, соответственно, тонкую, если редко формулируемая позиция осуждения тех, кто потерпел неудачу.»
6) Автор не в коей мере не защищает «низший» класс, но справедливо напоминает, что «высший» класс любыми способами пытается извлечь выгоду из своего положения.
«Неотъемлемая черта высших классов в любое время состоит в том, чтобы извлекать выгоду из своего собственного положения, ухудшая при этом положение низших классов, за счет преимуществ, предоставляемых их положением.
Некоторые пороки были свойственны и низшим классам. Из-за своего более низкого положения они с большей вероятностью затаили обиду на высший класс, независимо от того, оправдана она или нет. Эти обиды могли привести к разрушительной политической нестабильности — в крайнем случае, к гражданской войне — или, что чаще, к политической поддержке демагога, который разжигал и разжигал обиды и занимался личной и семейной коррупцией под популистским саваном. Из-за более низкого уровня образования низшие классы могли быть грубыми и ограниченными, так же как высшие классы могли быть претенциозными и изнеженными.»
7) Если «низам» как бы незачем себя представлять в искаженном виде, то «верхи» это делают постоянно и интенсивно.
«Эта форма политики на самом деле маскирует извечное соперничество между массой и элитой, в котором элита, как правило, пользуется властью и богатством, но либо призывается некоторыми из ее собственного числа, либо вынуждается населением действовать по крайней мере отчасти против своих классовых интересов от имени низших классов. Вместо этого сегодняшняя элита скрывает свой статус — и особенно от себя — посредством усилий по искоренению привилегий, особенно в элитных институтах, предпринимая колоссальные усилия по самообману относительно природы своего собственного положения.»
Проблемы социального прогресса существуют как США, так и в России. И действенность причин в них схожая.
Заключение
Я не стану перечислять многие моменты, отраженные в данной книге. Это отношение к пониманию справедливости; это исторические взаимоотношения консерватизма и либерализма; это и тот психологический гнет, который испытывает простой народ под властью «бабла» и многое другое.
Особо созвучным оказались мысли, касающиеся интеллектуальной прорехи в ментальной области, определяемы двумя ведущими эволюционными субстанциальными процессами происходящими в обществе. Их, в силу субстанциональной природы, можно назвать по-разному: анлитичностью и синтетичностью, дивергентностью и конвергентностью, дифференциация и интеграция, специализация и универсализация и т.п. Но вот что пишет сам автор:
«Большой недостаток экспертных знаний проистекает именно из их кажущейся силы: специализация, необходимая для получения экспертных знаний, также требует надевания шор в отношении более широких последствий и последствий их применения.[19] Организующим принципом не только современной экономики, но и современного общества в целом является разделение труда, порождающее бесчисленные непреодолимые архипелаги специальных знаний. Современные общества организованы по принципу разделения труда, ценящей эффективность, концентрацию внимания и опыт.»
«С другой стороны, специализация ведет к часто наблюдаемому упадку комплексного понимания — не просто «междисциплинарного» подхода, а подлинно всеобъемлющего понимания, которое приходит от членства в более широком сообществе дискуссий и обменов. Такой подход «продвигает знания» в отдельных областях, но в целом и люди, и система в целом становятся более ограниченными, даже, возможно, более невежественными. Образ «рассеянного профессора» — это игра этой лежащей в основе истины, специалиста, чья узкая направленность отвлекает его от основной способности функционировать в повседневной жизни. Такая сосредоточенность часто приводит к потере «здравого смысла».
«Современные исследователи представляют собой вариант «идиотов-ученых»: людей с узкоспециализированными знаниями, но совершенно лишенных какой-либо способности сочетать свой опыт с пониманием тех, кто находится в их среде. Если, согласно формуле, часто приписываемой Фрэнсису Бэкону, «знание — сила», то мы одновременно более могущественны и более низкорослы.»
***
Что тут сказать? Та форма существования мира, которую издревле называют «противоречивой» была обозначена как проблема единства (Единого) еще в античной философии. Обозначен и выход из нее как самоподобие механизма «часть» и «целое», т.е. – эйдос, содержащий в себе (Платон, «Софист»): бытие (однозначность) и небытие (многозначность), различие и тождество, покой и движение. Эйдос (предмет моего изучения) пока понят только единицами философов.
А отсюда гносеологическое непонимание самых фундаментальных и простых условий социального мирного гармоничного сосуществования – онтологической сингулярности, проистекающей из символичной формы сохранения энергии в субстанциальной релятивной форме: пассивное/активное ~ 1, накладывающее на общество необходимые условия корреляционной причинности (например, социальное к индивиду: потребитель/производитель ~ 1; экономические к обществу: предложение/спрос ~ 1). Достаточные условия – каузальной причинность, как социальную стратегию, общество должно сформировать само. В этом и актуальность текущего момента.
Подробности: