Логика триединства. Аристотель, Платон, Гегель

Заметка написана как размышление над монографией Е.Г. Драгалина-Черная «Неформальные заметки о логической форме» и рецензиях не нее «Видеозапись мастер-класса «Четыре рецензии и одна книга: проблема экспертного консенсуса»».  У автора монографии верхний уровень – разделы, более низкий главы и подглавы. Первый раздел обозначен: РАЗДЕЛ 1. Субстанциальная формальность. Поскольку, в моих статьях, есть довольно четкое отношение к субстанциях («Эйдос. Субстанции пассивности и активности»), то тема формализма заинтересовала…

***

Самое простое определение субстанции – это «причина самой себя». Иногда под субстанцией понимают материю, что очень плохо с системной точки зрения. Так Декарт был сторонник устройства мира двумя субстанциями (субстанция протяженности и мышления).

С логической точки зрения, это то безусловное, с чего начинается все. Я придерживаюсь в отношении субстанций предположений Декарта – что их две (пассивная и активная). У автора монографии вообще такой мысли нет, поскольку субстанциональный подход она связывает с рассуждениями Аристотеля о материи и форме.

***

Аристотель.

Я проинтерпретирую ход мысли Аристотеля на простом примере. Предположим мы имеем некую вещь, с содержанием медь, железо, свинец, … , и с формой куба, шара, тетраэдра. Говоря современным языком, мы имеем независимые факторы содержания и  независимые факторы формы, объединенные понятием вещь.

Слово «фактор» здесь аналогичен основному понятию в представлении о факторном анализе. Содержание нам не подвластно, а вот форма – да. На этом основании мы можем создать умозрительную схему:

содержание – вещь – форма

На основе этой схемы (помня о логике в контексте парменидовского «тождества» бытия и мышления),  становится понятный такой силлогизм:

металлы электропроводны

медь метал

——————————–

медь электропроводна

Он получается если аспекты схемы заменить суждениями, которые в силлогизме именуются посылками.

Проповедуя эту схему, и ее интерпретации (присущности) Аристотель разработал свою силлогистику. Проблема определения сущности, которая была частью парадигмы устройства мира (онтологии) Аристотелем так и не была решена.

Сам Аристотель свою схему рассматривал в представлении о материи и форме, но не в субстанциальном смысле, как это представлялось последующим философам. Однако субстанциальность в этом выражении есть в скрытой форме, непонятой Аристотелем.

Поясню это на примере. Из меди можно отлить и шар, и кубик. То есть «одно» – медь позволяет создавать формы («многое»). Но вот из медного кубика, мы не сможем сделать свинцовый кубик, обратная операция невозможна. Это положение, которое по своей сути онтологическое, известно логике как правило modus ponens:

«Modus ponens («правило вывода»): если A  и  A → B  — выводимые формулы, то B также выводима.

Правило вывода модус поненс, обычно называемое правилом отделения или гипотетическим силлогизмом, позволяет от утверждения условного высказывания   A→B и утверждения его основания A (антецедента) перейти к утверждению следствия B (консеквента). Например, металлы — проводники тока (если вещество металл, то оно проводник), цинк — металл, значит цинк проводит ток. Обратное утверждение не всегда верно: никель и морская вода проводят ток, но никель — металл, а морская вода не металл. Итого, если из  A следует   B, и  B — истинно, то A может быть как истинно, так и ложно.»

В предыдущей статье, посвященной Аристотелю «Античность. Аристотель. «Целое больше суммы своих частей»» рассказывалось о принципах на которых держится единство частей и целого. Без представления о пассивной и активной субстанций, это сделать затруднительно, но можно сформулировать некое онтологическое правило, которое для логики (как вида гносеологии) можно сформулировать так:

Части отражают собой логический факт симметрии (пространственный принцип как пассивное) представляя содержание, а целое отражает логический факт асимметрии  (временной принцип).

Ясно, что медь как сумма пластичных атомов паритетна (симметрична) к своим частям (содержанию). А вот форма проявления асимметрична, поскольку зависит от того, как части расположены по отношению друг к другу. Эти представления работают как по отношению к косной, так и живой материи.

По своей сути принцип modus ponens как логическая форма проявления отражает онтологию в той универсальной форме о которой я писал ранее в «Эйдос и интеллект» (раздел 2):

диалектика – онтология – гносеология – эпистемология – эмпиризм

Природа логической асимметрии, (или даже той транзитивности в силлогизме, пример выше: проводимость → металл → медь) лежит в глубинном понимании термодинамики Гладышева Г.П.

Еще раз.  Представления  Аристотеля в отношении материи и формы  имеют в своей основе экзистенциальный опыт (вещи). В какой-то мере он отразил принцип «тождества» Парменида. Но это не было ноуменальное мышление.

Аристотелю ставят в заслуги буквенные обозначения. И тут надо проявлять онтологическую осторожность. Дело в том, что современная логика не имеет представления ни об субстанциях, ни о размерности. Покажу на примере. Эйдос частей речи (по Панову М.В.):

прилагательное – существительное – глагол – наречие – деепричастие

Пусть мы имеем простейшее утверждение (в двух первых статусах эйдоса): желанная женщина. Можем ли мы произвольно поменять местами эти слова в эйдосе, сказав: женское желание.  Смысл изменился! Не в каждых утверждениях смысл меняется сильно. Так если возьмем: голубое небо и изменим на небесная голубизна,  то просто не понятно, о чем идет речь.

Однако Драгалина-Черная вслед за Лукасевичем пишет:

«Подлинным аристотелевским силлогизмом является, согласно Лукасевичу, версия формы (5), модифицированная в аутентичном стиле Стагирита и названная в позднейшей мнемонической традиции Barbara:

(6) Если А высказывается обо всяком В

и В высказывается обо всяком С,

то А высказывается обо всяком С.»

Тут мы встречаемся с тем фактом, что буквенное обозначение утверждений теряет свое содержание атрибутивности (P есть S) на котором держится данная логика.

.

Платон.

Платон, мыслил несколько иначе. Он, прежде всего, определил принцип существования следующим образом («Софист»):

«Ч у ж е з е м е ц. Я утверждаю теперь, что все, обладающее по своей природе способностью либо воздействовать на что-то другое, либо испытывать хоть малейшее воздействие, пусть от чего-то весьма незначительного и только один раз, все это действительно существует. Я даю такое определение существующего: оно есть не что иное, как способность.»

Здесь мы опять встречаем знакомый нам триединый подход, но вот только он явно динамического плана.   Платон обращается не к форме и материи в оппозиции (как делал Аристотель), а двум всеобщим (ортогональным) категориям покоя и движения (усматривая между ними становление), утверждая, что без них все «рухнуло»:

«Ч у ж е з е м е ц.  Быстро, как видно, все рухнуло из-за этого признания и у тех, кто все приводит в движение, и у тех, кто заставляет все, как единое, покоиться, и также у тех, кто связывает существующее с идеями и считает его всегда самому себе тождественным. Ведь все они присоединяют сюда бытие, говоря: одни – что [все] действительно движется, другие же – что оно действительно существует как неподвижное.

Т е э т е т.  Именно так.»

Формально, Платон создает (по своему принципу существования) такую же схемную триаду, как и Аристотель: покой – становление (бытие/небытие) – движение. Но он смотрит на эту триаду не в экзистенциальном виде, на котором зациклился Аристотель, как на вещь, а в холистическом – ноуменальном. Существование (само по себе!) оказывается невозможным без еще двух категорий: тождества и иного.

«Ч у ж е з е м е ц.  В таком случае, не допустим ли мы рядом с тремя видами четвертый: тождественное?

Т е э т е т.  Да, конечно.

Ч у ж е з е м е ц.  Дальше. Не следует ли нам считать иное пятым [видом]? Или должно его и бытие мыслить, как два названия для одного рода?

Т е э т е т.  Возможно.»

У Платона, в центре его логического рассмотрения не вещь, как у Аристотеля, а именно бытие/небытие (становление), как способ совместного существования покоя и движения. Как ни странно, именно за этой слишком замысловатым пониманием онтологии, кроется конкретное представление об эйдосе – технологическом генераторе конструкций бытия и небытия. «Эйдос и есть смысл» напишет А.Ф. Лосев в своем известном произведении «Самое Само».

.

Гегель.

Здесь лучше дать слово википедии:

«Триада в спекулятивной логике Гегеля — это объединение каких-либо двух противоположных понятий и какого-либо третьего понятия, которое опосредует (то есть выражает) внутреннее единство двух противоположных понятий. Примером является триада «бытие — ничто — становление», в которой становление опосредует (то есть выражает) внутреннее единство бытия и ничто. В общем случае, триада имеет вид «понимание — диалектическое суждение — спекулятивное суждение» (англ. Understanding — Dialectical Reason — Speculative Reason).

Триада, вместе со снятием, образует шаг логического процесса в спекулятивной логике (то есть шаг, при повторении которого можно получить все понятия, входящие в спекулятивную логику Гегеля).»

Если привести триаду Гегеля к общему формату, то надо написать ее как:

бытие — становление — ничто

где бытие и ничто противоположности. Однако такое написание нарушает «святой» закон преемственности – причинно-следственной связи…

Википедия справедливо указывает, что это спекулятивная логика, т.е. логика умозрительная, далекая от эмпирики, и не имеющая ничего общего ни с экзистенциальными представлениями Аристотеля, ни с ноуменальными представлениями Платона.

Аристотель из своих представлений триединства «извлек» пользу в форме силлогизмов. Платон «извлек» пользу в виде окончательных условий онтологии (существования) – эйдоса.  В моих представлениях,  прошедшая история философии с времен Гегеля показывает, что «извлечь» пользу из его представлений вряд ли удастся.

***

Несомненным достоинством всех трех философов является то, что они пытались отразить законы мира в предельно конвергентной форме. То, что так не хватает в современной философии.