Тема: феноменология
Авторы (редакторы): Jeff Yoshimi • Philip Walsh • Patrick Londen
Источник: Horizons of Phenomenology: Essays on the State of the Field and Its Applications (Горизонты феноменологии, Очерки о состоянии области и его приложениях) © 2023
https://link.springer.com/book/10.1007/978-3-031-26074-2 (можно скачать)
Конспект: (~ 80%) https://disk.yandex.ru/i/F6uDcXcjfEUJoA
Исповедь:
1) Сначала определение феноменологии, взятое из сборника:
«Феноменология изучает структуру и значение сознательного опыта, человеческого существования или бытия. Он связан с несколькими философскими движениями, включая экзистенциализм, постструктурализм и континентальную философию в целом, которые подчеркивают человеческую субъективность, свободу действий и смысл; включенность в исторические и социальные структуры; и альтернативы научным рассуждениям как основному способу доступа к знаниям.»
«Феноменология — это изучение опыта, переживаемого в знакомых формах восприятия, мышления, воображения, эмоций и действий. Гуссерль охарактеризовал феноменологию как «науку о сознании», дисциплинированное изучение актов сознания, происходящих или переживаемых с точки зрения первого лица: например, «я вижу…», «я думаю…», «я представляю…» , «Я злюсь на …», «Я действую с намерением сделать…». Гуссерль предположил, что в науке феноменологии мы должны сосредоточиться на характере или структуре нашего жизненного опыта.»
«Как следует из описания Брентано феноменологии как «науки о ментальных явлениях», брентанцы связывают предмет феноменологии с «ментальными явлениями» («Психология с эмпирической точки зрения», 19). Однако, поскольку, по Брентано, психические явления определяются с точки зрения «интенциональности», т. е. направленности на объекты, феноменология требует исследования как субъективной, так и объективной стороны психических явлений.»
«Таким образом, с точки зрения Мерло-Понти, феноменологическое описание и редукция — это средства, с помощью которых мы «арестуем» наш жизненный опыт и «заставляем его проявиться» таким образом, чтобы оставаться «верными» этому опыту.»
2) Феноменологию иногда подразделяют по авторам, ее формировавшим, например, феноменология Гуссерля, феноменология Хайдеггера и феноменология Мерло-Понтиана. Самым известным автором феноменологии является Э. Гуссерль. Для меня он представляет особый интерес поскольку в своих теоретических исследованиях использовал эйдетические представления для представления редукции (седиментации) – т.е. как и каким образом закрепляются феномены в жизненном опыте. Вот что пишет по этому поводу Берт С. Хопкинс:
«Гуссерль определяет «эйдетическую» науку как «науку о сущностях» в отличие от «науки о фактах», такой как эмпирическая психология».
Этот же автор в с своей статье: «Проблема единства многообразия в развитии философии Гуссерля» ставит своей программой исследования следующее:
«С одной стороны, будет показано, что Гуссерлевское объяснение математического многообразия проблематично, поскольку оно имеет измерение, определяемое логической нормой, а не дескриптивно конституированным эйдосом. Это, конечно, проблематично, поскольку феноменология как описательная эйдетическая наука не может без лишних слов строить свое познание на апелляции к нормам, логическим или иным. …
… С другой стороны, будет показано, что Гуссерлевское объяснение конституирования временной основы многообразия, составляющего поток сознания, решающим образом определяется обращением к эйдетическим структурам, формальная концептуальность которых является скорее математической, чем феноменологической.»
Пожалуй, Берт С. Хопкинс как ни кто прочувствовал, что в редукции опыта должна присутствовать некая «идеальная» составляющая (в понимании платонизма). К тому времени это связывалось с проблемой математических многообразий. Это к тому, что данный автор как бы предвидел дальнейшее движение феноменологии как работы сознания в формате эйдоса.
«Природа этой проблемы имеет математический контекст, поскольку самые основные объекты математики — натуральные числа, начинающиеся с двойки, — характеризуются своим коллективным единством, определяющим, из скольких единиц состоит каждое конкретное число. Каждое число объединяет вместе точное количество единиц, ни одна отдельная единица из которых не может быть понята как числовая единица, потому что только как совокупность единицы принадлежат числу, определяющему их количество.»
Берт С. Хопкинс четко позиционирует проблему «части» и «целого» в феноменологии.
«Особая проблема здесь состоит в том, чтобы объяснить своеобразную коллективность рассматриваемого единства. Это проблема, учитывая неспособность целостной структуры отдельных объектов и их совокупности объяснить ее. Это означает, что ни объяснение единства целого и части каждого отдельного объекта, ни единство чего-либо, что можно утверждать о таких объектах, не может рассматривать, не говоря уже о том, чтобы объяснить коллективное единство, составляющее совокупность таких объектов.»
3) Пожалуй, вторую строчку в рейтинге авторов феноменологии можно отдать Мерло-Понти (наравне с Хайдеггером). Как мне представляется, философия это движение между двумя крайностями: «материализмом» и «идеализмом». Как отмечается в сборнике, Мерло-Понти эту ситуацию двусмысленности считал естественной.
« … как я сейчас покажу, Мерло-Понти в конечном счете имеет в виду утверждение, что любая оппозиция между телесными привычками и мышлением, между концептуальными и неконцептуальными содержаниями Между формой и содержанием, существованием и сущностью, материей и идеей должно происходить из более глубокой двусмысленности.»
«В своей работе Мерло-Понти сталкивается с бесчисленными дихотомиями: стимул и реакция, причина и следствие, тело и разум, материя и идея, сущность и существование, природа и история. Эти термины действуют как кусочки головоломки, из которых построена большая часть философии, естественных и гуманитарных наук.»
«Например, в посмертной книге «Видимое и невидимое» Мерло-Понти называет обнаруженную им более глубокую двусмысленность «плотью»».
Как видим позиция двойственности оставалась актуальной и в феноменологии. Но эта двойственность, по моему мнению, в диалектической паре: феномен/ноумен ~ 1, неадекватна сдвинута в сторону феноменального. Хотя во многих местах понимания равновесия двух сторон учитывается.
«Таким образом, ноэматический анализ формулирует структуру многих способов, которыми мы воспринимаем вещи. Однако существует несколько причин, по которым эту идею обычно понимают неправильно.
Во-первых, ноэматическое значение не обитает в каком-то потустороннем платоническом раю. Ноэматическое значение занимает свое онтологическое место внутри конкретного акта сознания. Ноэма поступка втягивается в поступок как идеальный коррелят познания в поступке. В идиоме Гуссерля ноэза является зависимой частью (моментом) внутри действия, и ноэма, коррелирующая с ноэзой, таким образом, является абстрактным аспектом временного акта в потоке сознания. Гуссерль говорил, что действие «укрывает» или «несет» ноэму в себе (in sich zu bergen). …. Важно отметить, что ноэма — это идеальная сущность, а не пространственно-временная сущность. …
Во-вторых, ноэма поступка не стоит как завеса видимости между сознанием и намеченным объектом. Кантовское различие между феноменами и ноуменами иногда воспринималось как подразумевающее, что сознание достигает только феноменов, вещей-как они кажутся, и никогда не достигает ноуменов, вещей-в себе.»
В работе ощущается современное понимание работы сознания как «руководителя» собственным поведением. А для этого должны быть образцы своего. Внутреннего поведения, которыми и являются ноэмы. Именно эта пара: феномен/ноумен ~ 1, задает нормативы нашего поведения, о которых достаточно много говорится в этой работе. Эта нормативность приходит из наших действий в пространстве и времени с их ограничением.
«Стоит отметить, что эта нормативность возникает в результате того, как структура самого объекта взаимодействует с нашей собственной структурой, то есть реальной физической структурой наших живых тел. Объект привлекает нас к взаимодействию с ним таким образом, чтобы он мог максимально раскрыться перед нами, учитывая наш особый способ воплощения в мире (который включает в себя такие вещи, как наш размер, физические возможности, аппарат восприятия и т. д.). Нормативный характер горизонтальной структуры объекта — это свойство, принадлежащее объекту, но (как и другие свойства объекта!) оно раскрывается через наши конкретные воплощенные взаимодействия с ним.»
4) Если говорить о дихотомии: теории и практики, то феноменология отдает предпочтение практике. Собственно, это в какой-то мере прописано в самом определении феноменологии. Так, пересматривая историю феноменологию Патрик Лондонден («За пределами «Дрейдеггера»: будущее англо-американской экзистенциальной феноменологии»), упоминает Хьюберт Дрейфус (1929–2017), его формулировки и определённые перспективы:
«1. Тезис о приоритете практики.
2. Парадигма понимания практики в целом – это высококвалифицированный и гибкий навык справляться с трудностями.
3. Онтология содержится в фоновых практиках.
4. Осмысленная жизнь возникает, когда человек занимает определенную позицию в своем существовании.»
Я специально акцентирую внимание на 3-м пункте, поскольку считаю его неким фундаментом онтологии. Так число, к примеру, – это онтологическая конструкция (эйдос) именно потому, что широко поддерживается практикой.
5) Среди «экзотических» проблемных вопросов (гендерных, расовых, феминистских и т.п.) обращает на себя внимание статья посвященная проблеме зозобры (Франсиско Гальегос, «Феноменология Зозобры: мексиканские и латиноамериканские философы о том, (не) как дома в этом мире»):
«В этой главе прослеживается линия мысли, которая простирается от работ мексиканских феноменологов 1940-х и 1950-х годов до работ современных латиноамериканских феноменологов в США. Центральной темой является феномен зозобры – тревожного состояния, характеризующегося неспособностью чувствовать себя как дома в окружающем мире. По мнению философов, обсуждаемых в этой главе, зозобра ознаменовала опыт Мексики и Латинской Америки.»
Хотелось бы напомнить, что такое чувство характерно и для России после 90-х годов. И особенно, после начала СВО. Хотелось бы отметить, что подобного рода чувства все следствие дисгармонии двойственности: частное/общее ~ 1. Ну, вот например:
«По словам Портиллы, широко распространенная коррупция является одновременно признаком зозобры и практикой, которая ее усугубляет. Поскольку нация не функционирует эффективно в качестве горизонта понимания, формирующего смысловую практику отдельных людей, действия, которые предполагают жертвование собственными интересами ради национального сообщества, просто не кажутся людям имеющими смысл в убедительном способ. По словам Портиллы, чиновник действует не как представитель той общественной трансцендентности, которую мы называем Государством, а скорее как представитель своих личных интересов. Здесь мы имеем провал в том чувстве солидарности, которое должно было объединить этого функционера в целостную личность государства…»
Заключение
В самом начале, делая перспективный обзор феноменологии три редактора данного издания задаются вопросами обращенными к феноменологии, из которых я выделю несколько:
«Каковы собственные категории феноменологии? Каков его метод? Подвержено ли оно неизбежной предвзятости? Нужно ли преодолевать ее многочисленные двусмысленности, или эта двусмысленность является истинной сущностью феноменологии? Проливает ли феноменология свет на бытие или она метафизически нейтральна? Лучше всего добиваться этого, используя строгие категории аналитической философии, или эти категории сами по себе проблематичны?»
Во-первых, надо отметить, что категории как методический инструментарий, себя не оправдали в философии. И именно потому, что в них, подчас, исчезает «двусмысленность» (по Аристотелю).
Во-вторых, «истинную сущность» можно обнаружить исключительно в эйдосе, поскольку она и содержит эту «двусмысленность» как субстанциональную двойственность: сущность = пассивное/активное.
В-третьих, судя по работам Гуссерля в части использования в редукции эйдоса, феноменология метафизически не нейтральна! Ее асимметрия в созидательности, результатом которой является гармония сущности как онтологическая сингулярность (~1), что в физико-математическом плане означает «решение на собственное значение».
Это решение всегда «двусмысленно», поскольку, к примеру, подразумевает под человеком: и женщину, и мужчину – как продолжателей рода человеческого. И эта «двусмысленность», доведенная до термодинамической «крайности» как самый широкий горизонт эйдетических возможностей, указывает нам на энергию и ее «соперницу» – энтропию, задающих смысл живому сосуществованию. Этот смысл в своей конструктивной основе прост – это платоновское благо, как гармония единства.