Данные заметки написаны по следам размышлений, по большей части, над третьей книгой «Наука логики» Гегеля, посвященной субъективной логике, в попытках поиска причин популярности до нашего времени его представлений в кругах официальных философов. По моему мнению причиной популярности Гегеля служила заманчивая простота его триады, обобщенная схема которой имела вид: тезис – антитезис – синтез.
1. Имеет смысл понять диалектику у Гегеля в сравнении с диалектикой в определении А.Ф. Лосева как «логос об эйдосе». Это связано с тем, что все что мы можем выразить это все будет в границах Языка. А схема Гегеля никакого отношения к Языку не имеет. Эйдос же задает онтологическую систему координат, применимую для словообразования. К примеру, производные слова металл,
металлический – металл – металлизировать – металлически – металлизируя
в соответствии с эйдосом частей речи:
прилагательное – существительное – глагол – наречие – деепричастие
и морфологическим составом слова гомологичного предыдущему:
префикс – корень – суффикс – окончание – постсуффикс
что позволяет в русском языке варьировать порядок слов при сохранении смысла («Эйдос это смысл» – А.Ф. Лосев).
Части речи эйдоса соответствуют наиболее употребительным частям речи, согласно филолога В.М. Панова. Такое варьирование слова в рамках эйдоса позволяет создавать гибкую, и в то же время конкретную картину мира выразительными средствами. Тут главное то, что статус в эйдосе специфицирует довольно четко и однозначно отражаемое им свойство, которое у Гегеля носит название особенное, в его триаде:
единичное – общее – особенное
Хотя триады Гегеля пишутся в таком порядке. по типу: тезис – антитезис – синтез, фактическое «положение» синтеза (по смыслу) между двумя крайностями (противоположностями): тезис – синтез – антитезис. Вот что пишет по этому поводу Гегель:
«В умозаключениях рефлексии средний член дан как единство, внешним образом охватывающее собой определения крайних членов».
В этом заложена наглядность триады, ее экзистенциальное представление, как некого регулятора ползункового типа, синтез которого может быть ближе или дальше от своих концов, но всегда между ними.
На самом деле, все происходящее в эйдосе, происходит на оси «одно» – «многое», которую можно приближенно представить схематично или модельно таким образом, как пять статусов:
Признаки (свойства) – «одно» – связи (соединения, действия) – «многое» – представление
Если эйдос универсален, и Платон прав, то нам никогда не хватит ассоциативного воображения для всех его интерпретаций. Что, как я подозреваю, становится границей в действительном представлении биологических и социальных форм жизни.
В моем представлении совершенного языка не существует (по факту). Есть просто исторические формы языка. Поэтому наречие в эйдосе русских частей речи носит функциональный характер. И не только потому что структурный статус, а наречие, к примеру – вверху, внизу, слева, справа… позволяют осуществлять по ней «навигацию», но и потому, что само наречие возможно, как структура.
Так простое предложение «Одинокая береза стояла наверху, качаясь», будет иметь тот же смысл, если скажем «Одинокая береза стояла на опушке, качаясь». Где на опушке носит функциональный характер наречия, но представлена существительным и предлогом, отвечая на вопрос «где?». Подобно тому как из эйдоса линейной геометрии:
точка – линия – угол – плоская фигура – объемная фигура
на четвертом и пятом статусе эйдоса можно циклически собирать либо плоскую фигуру, либо объемную, так же можно создавать придаточные предложения: «Одинокая береза стояла наверху одиноко и сиротливо, качаясь под порывами ветра».
Эйдос не догма, а аттрактор гармонии на пути от хаоса к порядку, к которому эволюция «притягивает» свою деятельность, стараясь избежать «гибельных крайностей». Гармония, понимаемая как оптимальность и экстремальность в математическом смысле, единственна в своем смысле и потому истинна. Потому идеи самоподобия, фрактальности так актуальны.
Гегель (как и Кант) – это «жертвы» категориального подхода как исторического момента в поисках единства. Это легко понять из семиотического эйдоса:
значение – знак – символизация – категория – концепт
Схема Канта, к примру, содержит четыре группы суждений, включающие в себя триады «моментов»:
| Количество | Качество | Отношение | Модальности |
| общие | утвердительны | категорические | проблематические |
| частные | отрицательные | гипотетические | ассерторические |
| единичные | бесконечные | разделительные | аподиктические |
Все «моменты» (по Канту) носят категориальный характер. Несомненно, для мышления такой подход тоже характерен. Вот только является ли он именно разумной формой мышления? – Я сомневаюсь. Именно в своем диалоге «Софист», рассуждая о родовидовом делении, Платон переходит от триады бытия, покоя, движения к пяти основным видам.
Акцентирование мной на лингвистике объяснимы тем, что силлогистика, как раздел логики, вплотную примыкает к лингвистике в части словообразования. Без знания таких особенностей, процессы умозаключения понять трудно.
.
2. Если мы посмотрим на оглавление 3-й книги «Наука логики», то увидим закономерность понятную для человека с любым IQ. На первом (высшем) уровне есть три раздела:
- Первый отдел. СУБЪЕКТИВНОСТЬ;
- Второй отдел. ОБЪЕКТИВНОСТЬ;
- Третий отдел. ИДЕЯ.
Если заглянем в первый отдел, то там будет три главы:
- Первая глава, ПОНЯТИЕ;
- Вторая глава, СУЖДЕНИЕ;
- Третья глава, УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ;
«Опускаясь ниже по уровням в первую главу, получаем три понятия:
- А. Всеобщее понятие;
- В. Особенное понятие;
- С. Единичное.
В принципе, такая однообразная иерархия, напоминающая самоподобие и фрактальность, у Гегеля сохраняется почти везде. Это все является манифестацией главного его принципа:
тезис – антитезис – синтез
Говоря о среднем члене в силлогизмах, Гегель наделяет триадой и их:
«Средний член содержит 1) единичность, 2) но расширенную до всеобщности, в качестве всех (als Alle), и 3) лежащую в основании (zum Grunde liegende) всеобщность, всецело соединяющую собой единичность и абстрактную всеобщность, – род».
Попытки собственно представить это как диалектику (фундаментальные принципы и механизмы развития) не убедительны, в силу множества циклических тавтологий, вроде этой:
«Придерживаться их как абстрактных качеств тем более непоследовательно, что, [во-первых ], в умозаключении существенны их соотношения, и присущность и подведение уже подразумевают, что единичное, так как ему присуще всеобщее, само есть всеобщее, а всеобщее, так как под него подводится единичное, само есть единичное, и, [во-вторых ], точнее говоря, умозаключение явно полагает именно это единство как середину и определение умозаключения как раз и есть опосредствование, т. е. в отличие от суждения определения понятия уже не имеют своей основой свою внешнюю проявленность по отношению друг к другу, а, наоборот, имеют своей основой свое единство».
Еще раз обращу внимание на подчеркнутую фразу, где пишется что единичному присуще всеобщее, а всеобщему – единичное. Чуть далее по тексту, мы встречаем такую фразу:
«Это формальное умозаключение есть противоречие: середина должна быть определенным единством крайних [определений], но на самом деле она дана не как это единство, а как определение, качественно отличное от тех определений, единством которых она должна быть. Так как умозаключение есть это противоречие, то оно в самом себе диалектично».
И так, умозаключение противоречиво, а потому диалектично. Если говорить системным языком, то «диалектика» Гегеля споткнулась на категориальности. Сама по себе категориальность не может служить единственным системным основанием! Так А.Ф. Лосев говорил о категориальности в применении к эйдосу. Эйдос – вершина системности, поскольку он есть конечное Единое. То, что Единое есть некий технологический принцип, а не некая субстанция, категория и т.п. до сих пор не осознано адекватно.
На самом деле, триада не обладает никакой гомологичностью, если подразумевать под этим гегелевскую троичность как некий механизм. На современном уровне, вся аристотелевская силлогистика решается однозначно в рамках эйдетической логики с применением алгебры Буля, полученной из этой же самой эйдетической логики, как частное следствие.
.
3. Надо сказать, что Гегель, предполагал наличие двух субстанций – пассивную и активную. Т.е. это очень напоминает субстанциональный подход в эйдосах. Вот что он пишет:
«Субстанция как абсолютная мощь или соотносящаяся с собой отрицательность различается так, что становится отношением, в котором моменты суть сперва лишь простые моменты как субстанции и как первоначальные предпосылки. -Определенное отношение между ними есть отношение между пассивной и активной субстанцией – между первоначальностью простого в-себе-бытия, которое, лишенное мощи, не полагает само себя, а есть лишь первоначальная положенность, и соотносящейся с собой отрицательностью, которая, как таковая, положена собой как иное и соотносится с этим иным».
Однако эти самые субстанции у него по сути играют второстепенную роль. Здесь, как и везде мы встречаем зацикленность:
«Отношение субстанциальности, рассматриваемое всецело лишь в себе самом и для самого себя, переводит себя в свою противоположность, в понятие.»
«Активная субстанция обнаруживает себя как причина или первоначальная субстанциальность через действование, т. е. полагая себя как противоположность самой себя, что есть в то же время снятие ее предположенного инобытия, пассивной субстанции».
Вот это непонимание ведущей роли субстанциональности видно из следующей фразы, посвященной «С. СУЖДЕНИЕ НЕОБХОДИМОСТИ (DAS URTEIL DER NOTWENDIGKEIT)»
«Определение, до которого дошла в своем развитии всеобщность, есть, как оказалось, в-себе-и-для-себя-сущая или объективная всеобщность, которой в сфере сущности соответствует субстанциальность. Она отличается от субстанциальности тем, что принадлежит к понятию и потому есть не только внутренняя, но и положенная необходимость своих определений; иначе говоря, тем, что различие ей имманентно, между тем как субстанция имеет свое различие лишь в своих акциденциях, а не как принцип внутри самой себя».
Одним словом, Гегель субстанциональность поставил на уровень с акциденциями, что логически не убедительно.
.
4. Попытка Гегеля все почти все подвести под триаду: единичное – общее – особенное, лишено подчас смысла, если учитывать определение А.Ф. Лосева: «Эйдос это смысл». Дело в том, что эта триада не поддерживает кумулятивную размерность свойственную эйдосу и тем самым заужает и искажает форму представления мысли. Так, к примеру, суждения могут быть двух типов, смотря к какому статусу относится данное суждение.
Оно может быть чисто атрибутивным. Таковы суждения между первым и вторым статусом эйдоса: зеленое яблоко, красное яблоко, вкусное яблоко. А могут быть вида-родовыми (структурными, по типу «одно» – «многое»), между вторым и четвертым статусом эйдоса: яблоко фрукт, фрукт продукт, продукт товар и т.д. Наличие связки «есть» или «это» в отношении вида-родовых связей мало что меняет.
Придание значения атрибутивности понятию соответствует предикату в паре предикат – субъект суждения мы получаем из языка непосредственно. В то время как структурные соотношения всегда опираются на наш опыт и по своей выразительности не очевидны. Ясно, что суждение «питательное(1) яблоко(2)», говорит о том, что питательное по объему шире яблока (из Языка). В то время как суждение «яблоко (2) фрукт (4)» мы знаем из конвенциональности (яблоко элемент структуры – фрукт). Так же как знаем, что слово спектр структурирует цветность.
Зная вышеуказанные моменты, силлогизм такого рода понимается просто:
фрукты питательные
яблоко фрукт
—————————
яблоко питательно
.
5. Наличие у человека семиотической сферы мышления, выраженной эйдосом,
значение – знак – символизация – категория – концепт
говорит о том, что мы «из вне» получаем только значения. То, что я ранее в «эйдетической логике» обозначил как «вход». Рассматривая муравья и характеризуя его как рыжего, шустрого, маленького, мы тем самым создаем знак муравья и все последующие понятия «из себя». В этом смысле Кант прав, когда связывал чувственность с исходным моментом рассудка.
Но это же самое означает, что свои понятия мы формирует в некой единой онтологической системе. Я связываю данную систему с эйдосом Платона. Единство мира гомологично и держится технологией эйдоса. Поэтому интеллектуальный эйдос:
образ – понятие – разум – сознание – дух (эманация)
универсальным образом структурирует понятия в сознание. В эйдетической терминологии понятие есть сущность. В любом эйдосе второй статус сущность. То есть перво-наперво природа понятие – это знак, запечатлевший относительно недостижимое для нас («вещь в себе») значение.
Таким образом, изучая, допустим, линейную геометрию, мы через эйдос интеллекта способны простейшим образом структурировать от общего к частному (кумулятивно) линейную геометрию как ее Язык (конструирование и представление):
1. точка
2. линия
3. угол
4. плоская фигура
5. объемная фигур
Это то что представимо как эйдос (в технологическом плане):
точка – линия – угол – плоская фигура – объемная фигура
с соответственной эйдетической размерностью, которая совпадает в физических эйдосах с физической размерностью.
5. Недостатком «логики Гегеля» может служить практическое не использование становления, как важнейшей философской категории в его третьей книге «Наука логики». Хотя ранее ему уделялось значительное внимание.
Становление вводится Гегелем в 1-й книге «наука логики». Как это часто бывает у Гегеля, начинается с тавтологической зацикленности:
«Чистое бытие и чистое ничто есть, следовательно, одно и то же. Истина – это не бытие и не ничто, она состоит в том, что бытие не переходит, а перешло в ничто, и ничто не переходит, а перешло в бытие».
Если ничто и бытие являются противоположностями в понимании Гегеля, то тогда возможен их синтез:
«Единство, моменты которого, бытие и ничто, даны как неразделимые, в то же время отлично от них самих и таким образом есть в отношении их некое третье, которое в своей самой характерной форме есть становление».
В конечном итоге он выражает свою мысль определенно:
«Становление и есть имманентный синтез бытия и ничто».
Одним словом, это все та же конструкция: ничто – бытие – становление.
Тот момент, что становление потеряло свой характер всеобщности, сыграло отрицательную роль в «логике от Гегеля». У А.Ф. Лосева понятие становления было центральным в его категориальном эйдосе:
различие – тождество – становление – ставшее – проявление
Если во всех трех книгах «Наука логики» термин становление упоминался порядка 148 раз, то в третьей книге всего 20 раз. Тем самым в отношении субъективной логики, роль становления приуменьшалась значительно.
Отсутствие становления как парадигмальной категории приводит еще к одному логическому противоречию в построениях Гегеля. Рассматривая триаду как всеобщий принцип, он нарушает три важнейшие последовательности, составляющие гомологию как всеобъемлющему принципу устройства мира:
эквивалентность → изоморфизм → гомология
Когда Гегель рассматривает триаду: ничто – бытие – становление, тем самым он нивелирует свою же триаду: единичное – общее – особенное. Поскольку о ничто не скажешь, что оно единичное, так же как не скажешь и о бытие, что оно общее, поскольку в общепринятом понимании бытие просто есть.
У Гегеля есть раздел (в первой книге) посвященный «одно» и «многое» (В. «ОДНО» И «МНОГОЕ» (EINS UND VDSLES)), созвучное понятиям на которых строил Платон пять главных видов в «Софист» и которые далее очень значимо развивал Прокл в «Первоосновы теологии».
Можно только недоумевать, когда Гегель пишет об «одно»:
««Одно» – это пустота как абстрактное соотношение отрицания с самим собой».
«В этой форме наличного бытия «одно» есть та ступень категории, которую мы встречаем у древних как атомистический принцип, согласно которому сущность вещей составляют атом и пустота».
Далее, рассуждая о множественности, он отходит от той линии размышлений которую вел Платон в своем диалоге «Софист»:
«Множественность обнаруживается, таким образом, не как некое инобытие, а как некое совершенно внешнее «одному» определение».
И уж совершенно как-то странно выглядит фраза Гегеля:
«Множественность «одних» есть бесконечность как беспристрастно порождающее себя противоречие».
Причина таких фраз проста – Гегель не понимал принципов структурирования, поскольку они принципиально не укладывались в триединую схему: тезис – антитезис – синтез.
Именно становление, как переход от «одно» (определенности) к «многое» (неопределенности) служит важным моментом формирования субъективных времен: прошлого, настоящего, будущего. Никакой логики вне принципа «тождества бытия и мышления» нет, поскольку тогда нет и нас…